Разлука



Вытерла заплаканное личико,

Ситцевое платьице взяла,

Вышла — и, как птичка-невеличка,

В басенку, как в башенку, пошла.



И теперь мне постоянно снится,

Будто ты из басенки ушла,

Будто я женат был на синице,

Что когда-то море подожгла.



Михаил Светлов

---

Прости



Кто мог любить так страстно,

Как я любил тебя?

Но я вздыхал напрасно,

Томил, крушил себя!



Мучительно плениться,

Быть страстным одному!

Насильно полюбиться

Не можно никому.



Не знатен я, не славен,-

Могу ль кого прельстить?

Не весел, не забавен,-

За что меня любить?



Простое сердце, чувство

Для света ничего.

Там надобно искусство -

А я не знал его!



(Искусство величаться,

Искусство ловким быть,

Умнее всех казаться,

Приятно говорить.)



Не знал - и, ослепленный

Любовию своей,

Желал я, дерзновенный,

И сам любви твоей!



Я плакал, ты смеялась,

Шутила надо мной,-

Моею забавлялась

Сердечною тоской!



Надежды луч бледнеет

Теперь в душе моей...

Уже другой владеет

Навек рукой твоей!..



Будь счастлива - покойна,

Сердечно весела,

Судьбой всегда довольна,

Супругу - ввек мила!



Во тьме лесов дремучих

Я буду жизнь вести,

Лить токи слез горючих,

Желать конца - прости!



Николай Карамзин

---

Silveringушла, в поисках вечности!

удачи!)

---

* * *



Она одна казалась мне мила,

Как роза свежая весною;

Как роза юная, цвела

Вдали от света, бурь и зла

Она прекрасною душою.

Улыбка, легкий стан, ее убор простой —

Всё было зеркалом Авроры,

И в новом мире к ней одной

Невольно мрачные мои стремились взоры.

Всегда беспечна, весела,

Она казалась мне мила

Невинностью своей и детской простотою —

Всё в ней для глаз моих дышало красотою.



Стыдливость, детский страх, звук трепетный речей,

Ее рука в руке моей

И первый поцелуй дрожащими устами

И нежное «люблю» вполголоса, с слезами,

Улыбка райская, вид девственный лица,

И всё для глаз, для чувств земное совершенство

Могли б вдохнуть небесное блаженство

В стальную грудь темничного жильца,

Могли б разжечь любви опасный пламень,

Но грудь моя была как камень.

О, сколько раз вечернею порой

Она мой кров убогий посещала

И думы гордые и ропот правый мой

Улыбкой детскою смиряла.

Поблек румянца цвет живой,

Прелестное чело задумчивость покрыла

И тайная печаль грудь слабую стеснила!

Она жила надеждою одной,

Как срезанный цветок ещё живет росой,—

Родных, забавы, свет для пришлеца забыла

И, к небу взор поднявши свой,

У неба мир душе молила.

Беспечная, зачем ты встретилась со мной?

Зачем ты странника узнала?

Вся жизнь его загадка для тебя,

Ты с тайн его не снимешь покрывала.

Не встретишь с ним ты радостного дня!

И совесть мрачная, преследуя меня,

Душе холодной говорила:

Она живет теперь надеждою одной,

Как срезанный цветок живет еще росой,—

Родных, забавы, свет для пришлеца забыла!



И эта мысль летела вслед за ней,

В печальную тайгу, на пажити полей,

Чрез волны быстрые за светлою струею

И в мирный дом ее отца,

Где, бледная, она с растерзанной душою

Молила за меня творца!

Беспечная, зачем ты странника узнала?

Вся жизнь его загадка для тебя,

Ты с тайн его не снимешь покрывала.

Не встретишь с ним ты радостного дня,

Ты к сердцу не прижмешь дрожащею рукою

Венчального кольца!

И в радости его безмолвного лица

На лоне роскоши не оросишь слезою.



Задумчивый, один повсюду пред собою

Я видел дом ее отца,

Где, бледная, она с растерзанной душою

Молила за меня творца!

Но я не знал, что пламень потаенный

Давно горел в груди моей,

Я выше был судьбы своей

И весь бледнел пред девою смиренной...

Где ж твой обет, сын праха и земли?

Светильник твой над бездной роковою?

Что ж мрачные твои гаданья прорекли?

Ты дышишь вновь любовию земною!



Она моя, она теперь со мною,

Неразделенное одно!

Ее рука с моей рукою,

Как крепкое с звеном звено!

Она мой путь, как вера, озарила.

Как дева рая и любви,

Она сказала мне отрадное «живи»

И раны сердца залечила!

Упал с души моей свинец,

Ты мне дала ключи земного рая —

Возьми кольцо, надень венец,

Пойдем вперед, сопутница младая!



Владимир Раевский

---

Любовь



Щекотка губ и холодок зубов,

Огонь, блуждающий в потемках тела,

Пот меж грудей... И это есть - любовь?

И это всё, чего ты так хотела?



Да! Страсть такая, что в глазах темно!

Но ночь минует, легкая, как птица...

А я-то думал, что любовь - вино,

Которым можно навсегда упиться!



Дмитрий Кедрин

---

* * *



Сквозь дикий грохот катастроф

Твой чистый голос, милый зов

Душа услышала когда-то...



Нет, не понять, не разгадать:

Проклятье или благодать,-

Но петь и гибнуть нам дано,

И песня с гибелью - одно.

Когда и лучшие мгновенья

Мы в жертву звукам отдаем -

Что ж? Погибаем мы от пенья

Или от гибели поем?



А нам простого счастья нет.

Тому, что с песней рождено,

Погибнуть в песне суждено...



Владислав Ходасевич

---

рада видеть Вас, Кеттарийский Охотник! о такой чести, я и помыслить не могла!)

---

Песня



Молода еще девица я была,

Наша армия в поход куда-то шла.

Вечерело. Я стояла у ворот -

А по улице все конница идет.

К воротам подъехал барин молодой,

Мне сказал: "Напой, красавица, водой!"

Он напился, крепко руку мне пожал,

Наклонился и меня поцеловал...

Он уехал... долго я смотрела вслед,-

Жарко стало мне, в очах мутился свет,

Целу ноченьку мне спать было невмочь:

Раскрасавец барин снился мне всю ночь.



Вот недавно - я вдовой уже была,

Четырех уж дочек замуж отдала -

К нам заехал на квартиру генерал,

Весь простреленный, так жалобно стонал...

Я взглянула - встрепенулася душой:

Это он, красавец барин молодой;

Тот же голос, тот огонь в его глазах,

Только много седины в его кудрях.

И опять я целу ночку не спала,

Целу ночку молодой опять была.



Евгений Гребенка

---

* * *



Ты говорила мне «люблю»,

Но это по ночам, сквозь зубы.

А утром горькое «терплю»

Едва удерживали губы.



Я верил по ночам губам,

Рукам лукавым и горячим,

Но я не верил по ночам

Твоим ночным словам незрячим.



Я знал тебя, ты не лгала,

Ты полюбить меня хотела,

Ты только ночью лгать могла,

Когда душою правит тело.



Но утром, в трезвый час, когда

Душа опять сильна, как прежде,

Ты хоть бы раз сказала «да»

Мне, ожидавшему в надежде.



И вдруг война, отъезд, перрон,

Где и обняться-то нет места,

И дачный клязьминский вагон,

В котором ехать мне до Бреста.



Вдруг вечер без надежд на ночь,

На счастье, на тепло постели.

Как крик: ничем нельзя помочь!—

Вкус поцелуя на шинели.



Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,

Не спутал с прежними словами,

Ты вдруг сказала мне «люблю»

Почти спокойными губами.



Такой я раньше не видал

Тебя, до этих слов разлуки:

Люблю, люблю... ночной вокзал,

Холодные от горя руки.



Николай Симонов

---

Майский вечер



Солнечный свет. Перекличка птичья.

Черемуха - вот она, невдалеке.

Сирень у дороги. Сирень в петличке.

Ветки сирени в твоей руке.



Чего ж, сероглазая, ты смеешься?

Неужто опять над любовью моей?

То глянешь украдкой. То отвернешься.

То щуришься из-под широких бровей.



И кажется: вот еще два мгновенья,

и я в этой нежности растворюсь,-

стану закатом или сиренью,

а может, и в облако превращусь.



Но только, наверное, будет скушно

не строить, не радоваться, не любить -

расти на поляне иль равнодушно,

меняя свои очертания, плыть.



Не лучше ль под нашими небесами

жить и работать для счастья людей,

строить дворцы, управлять облаками,

стать командиром грозы и дождей?



Не веселее ли, в самом деле,

взрастить возле северных городов

такие сады, чтобы птицы пели

на тонких ветвях про нашу любовь?



Чтоб люди, устав от железа и пыли,

с букетами, с венчиками в глазах,

как пьяные между кустов ходили

и спали на полевых цветах.



Ярослав Смеляков

---

* * *



Ах, отчего мне

Сердце грусть кольнула,

Что за печаль у сердца моего?

Ты просто

В кочегарку заглянула,

И больше не случилось ничего.

Я разглядеть успел

Всего лишь челку,

Но за тобою, будто за судьбой,

Я выбежал,

Потом болтал без толку

О чем-то несущественном с тобой.



Я говорил невнятно:

Как бабуся,

Которой нужен гроб, а не любовь,

Знать, потому

Твоя подруга Люся

Посмеивалась, вскидывая бровь?

Вы ждали Вову,

Очень волновались.

Вы спрашивали: "Где же он сейчас?"

И на ветру легонько развевались,

Волнуясь тоже,

Волосы у вас.

Я знал

Волненья вашего причину

И то, что я здесь лишний,—

Тоже знал!

И потому, простившись чин по чину,

К своим котлам по лужам зашагал.



Нет, про любовь

Стихи не устарели!

Нельзя сказать, что это сор и лом.

С кем ты сейчас

Гуляешь по Форели?

И кто тебя целует за углом?

А если ты

Одна сидишь в квартире,

Скажи: ты никого к себе не ждешь?

Нет ни одной девчонки в целом мире,

Чтоб про любовь сказала: «Это ложь!»

И нет таких ребят на целом свете,

Что могут жить, девчонок не любя.

Гляжу в окно,

Где только дождь и ветер,

А вижу лишь тебя, тебя, тебя!



Лариса, слушай!

Я не вру нисколько —

Созвучен с сердцем каждый звук стиха.

А ты, быть может,

Скажешь: "Ну и Колька!" —

И рассмеешься только: ха-ха-ха!



Тогда не сей

В душе моей заразу —

Тоску, что может жечь сильней огня.

И больше не заглядывай ни разу

К нам в кочегарку!

Поняла меня?



Николай Рубцов

---

Пятнадцать мальчиков



Пятнадцать мальчиков, а может быть и больше,

а может быть, и меньше, чем пятнадцать,

испуганными голосами

мне говорили:

"Пойдем в кино или в музей изобразительных искусств".

Я отвечала им примерно вот что:

"Мне некогда".

Пятнадцать мальчиков дарили мне подснежники.

Пятнадцать мальчиков надломленными голосами

мне говорили:

"Я никогда тебя не разлюблю".

Я отвечала им примерно вот что:

"Посмотрим".



Пятнадцать мальчиков теперь живут спокойно.

Они исполнили тяжелую повинность

подснежников, отчаянья и писем.

Их любят девушки -

иные красивее, чем я,

иные некрасивее.

Пятнадцать мальчиков преувеличенно свободно, а подчас злорадно

приветствуют меня при встрече,

приветствуют во мне при встрече

свое освобождение, нормальный сон и пищу...

Напрасно ты идешь, последний мальчик.

Поставлю я твои подснежники в стакан,

и коренастые их стебли обрастут

серебряными пузырьками...

Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь,

и, победив себя, ты будешь говорить со мной надменно,

как будто победил меня,

а я пойду по улице, по улице...



Бэлла Ахмадулина

---

Я тебя забываю



Сон берез, тень на жесткой осенней траве,

ухожу и тоскливую песню опять запеваю,

стежка гнется, и коршун шумит в синеве,-

я тебя забываю.



Память - тихий мерцающий мой океан,

светит гибкое женское тело, в него заплывая,

это ты - ты мой обморок, ты мой талан,-

я тебя забываю.



Забываю волос твоих рыжий дурман,

свет от бедер и глаз, слов летящих и стонущих стаю

отвожу, как мираж, как далекий обман,-

я тебя забываю.



Небо пусто, осеннее небо как ноль,

ты являешься вновь - погоди, разве я зазываю?

Это краткая быль, это долгая боль,-

я тебя забываю.



Одинок, как над круглым остожьем стожар,

я все прошлое наше, как гроб, в тишине забиваю,

я люблю тебя, дикая, как таежный пожар,-

я тебя забываю.



Сергей Поделков

---

* * *



Быть женщиной - что это значит?

Какою тайною владеть?

Вот женщина. Но ты незрячий.

Тебе ее не разглядеть.

Вот женщина. Но ты незрячий.

Ни в чем не виноват, незряч!

А женщина себя назначит,

как хворому лекарство - врач.

И если женщина приходит,

себе единственно верна,

она приходит - как проходит

чума, блокада и война.

И если женщина приходит

и о себе заводит речь,

она, как провод, ток проводит,

чтоб над тобою свет зажечь.

И если женщина приходит,

чтоб оторвать тебя от дел,

она тебя к тебе приводит.

О, как ты этого хотел!

Но если женщина уходит,

побито голову неся,

то все равно с собой уводит

бесповоротно все и вся.

И ты, тот, истинный, тот, лучший,

ты тоже - там, в том далеке,

зажат, как бесполезный ключик,

в ее печальном кулачке.

Она в улыбку слезы спрячет,

переиначит правду в ложь...

Как счастлив ты, что ты незрячий

и что потери не поймешь.



Римма Казакова

---

^_^



Я тихо сижу в электричке,

Проносятся мимо дома.

Лежат в рюкзаке моём спички,

А рядом бутылка вина.



В окне моём вижу небо,

Плывут по нему облака.

И кто бы со мной рядом не был,

Ему я рада была.



Причёска моя растрепалась,

Одежда пропахла костром.

А я всё равно улыбалась,

В мечте, представляя свой дом.



Вперёд всё несёт электричка,

Леса исчезают вдали.

Тем счастьем объята улыбка,

Что в сердце хранили мы



Моя подруга Аня Кругликова

---

Последняя любовь



Задрожала машина и стала,

Двое вышли в вечерний простор,

И на руль опустился устало

Истомленный работой шофер.

Вдалеке через стекла кабины

Трепетали созвездья огней.

Пожилой пассажир у куртины

Задержался с подругой своей.

И водитель сквозь сонные веки

Вдруг заметил два странных лица,

Обращенных друг к другу навеки

И забывших себя до конца.

Два туманные легкие света

Исходили из них, и вокруг

Красота уходящего лета

Обнимала их сотнями рук.

Были тут огнеликие канны,

Как стаканы с кровавым вином,

И седых аквилегий султаны,

И ромашки в венце золотом.

В неизбежном предчувствии горя,

В ожиданье осенних минут

Кратковременной радости море

Окружало любовников тут.

И они, наклоняясь друг к другу,

Бесприютные дети ночей,

Молча шли по цветочному кругу

В электрическом блеске лучей.

А машина во мраке стояла,

И мотор трепетал тяжело,

И шофер улыбался устало,

Опуская в кабине стекло.

Он-то знал, что кончается лето,

Что подходят ненастные дни,

Что давно уж их песенка спета,-

То, что, к счастью, не знали они.



Николай Заболоцкий

---

Она



Присядет есть, кусочек половиня,

Прикрикнет: "Ешь!" Я сдался. Произвол!

Она гремит кастрюлями, богиня.

Читает книжку. Подметает пол.

Бредет босая, в мой пиджак одета.

Она поет на кухне поутру.

Любовь? Да нет! Откуда?! Вряд ли это!

А просто так:

уйдет - и я умру.



Евгений Винокуров

---

Любимые



Характер всех любимых одинаков!

Веселые, они вдруг загрустят,

Отревновав, отмучившись, отплакав,

Они угомонятся и простят,



И зацелуют. Не дадут покою!

Руками шею крепко обовьют.

Взглянув в глаза, к щеке прильнут щекою,

Затормошат. Любимым — назовут!



Но лишь попробуй встретить их сурово,

Лишь руку осторожно отстрани,

Скажи: «Сейчас мне некогда!» — и снова

На целый день надуются они.



...Нет трогательней в мире беспорядка

Волос их мягких в тот рассветный час,

Когда они доверчиво и сладко

Спят, разметавшись, на руке у нас.



Любимые!

Когда мы уезжали,

Нас, юных, мешковатых и худых,

Они одни средь ночи провожали

По черным лужам в туфельках худых.



Мы строго шли вперед. Что нам, героям,

Смятенье их,— дорога далека!

Они бежали за поющим строем,

Стирая слезы кончиком платка.



Они в ночи стояли вдоль перрона,

Рыдая,

с непокрытой головой,

Пока фонарь последнего вагона

Не потухал за хмарью дождевой.



И в час, когда на тротуарах наледь,

Возвышенных достойные судеб,

Они стояли, чтобы отоварить

Мукою серой карточки на хлеб.



И снилось нам в огне чужого края:

Их комнатка — два метра в ширину,—

Как, платье через голову снимая,

Они стоят, готовятся ко сну.



Любимых, как известно, не балуют —

Два-три письма за столько лет и зим!

Они прижмут к груди и зацелуют

Те десять строк, что мы напишем им.



Они в товарниках, по первопуткам

К нам добирались в тот далекий год.

С убогим узелком, они по суткам

Толкались у казарменных ворот.



А часовой глядел на них сурово.

Любимые,

не зная про устав,

Молили их пустить и часового

В отчаянье хватали за рукав.



Они стоять могли бы так веками,

В платках тяжелых, в легких пальтецах,

От частых стирок с красными руками,

С любовью беспредельною в сердцах.



Евгений Винокуров

---

Не забудем ПОБЕДИТЕЛЕЙ!!!

Наше - нам!



Наше — нам, юность — юным,

и мы не в обиде.

С. Орлов



Пусть певичка смешна и жеманна,

Пусть манерны у песни слова,—

В полуночном чаду ресторана

Так блаженно плывет голова.

Винограда тяжелые гроздья

Превратились в густое вино,

И теперь по артериям бродит,

Колобродит, бунтует оно.

А за маленьким столиком рядом

Трое бывших окопных солдат

Невеселым хмелеющим взглядом

На оркестр и певичку глядят.

Я, наверное, их понимаю:

Ветераны остались одни —

В том победном ликующем мае,

В том проклятом июне они...

А смешная певичка тем часом

Продолжает шептать о весне,

А парнишка в потертых техасах

Чуть не сверстницу видит во мне!

В этом спутник мой искренен вроде,

Лестно мне и немного смешно.

По артериям весело бродит,

Колобродит густое вино.

А за маленьким столиком рядом

Двое бывших окопных солдат

Немигающим пристальным взглядом

За товарищем вставшим следят.

Ну, а тот у застывшей певицы

Отодвинул молчком микрофон,

И, гранатой, в блаженные лица

Бросил песню забытую он —

О кострах на снегу, о шинели

Да о тех, кто назад не пришел...

И глаза за глазами трезвели,

И смолкал вслед за столиком стол.

Замер смех, и не хлопали пробки.

Тут оркестр очнулся, и вот

Поначалу чуть слышно и робко

Подхватил эту песню фагот,

Поддержал его голос кларнета,

Осторожно вступил контрабас...

Ах, нехитрая песенка эта,

Почему будоражишь ты нас?

Почему стали строгими парни

И никто уже больше не пьян?..

Не без горечи вспомнил ударник,

Что ведь, в сущности, он — барабан,

Тот, кто резкою дробью в атаку

Поднимает залегших бойцов.

Кто-то в зале беззвучно заплакал,

Закрывая салфеткой лицо.

И певица в ту песню вступила,

И уже не казалась смешной...

Ах, какая же все-таки сила

Скрыта в тех, кто испытан войной!



Вот мелодия, вздрогнув, погасла,

Словно чистая вспышка огня.

Знаешь, парень в модерных техасах,

Эта песенка и про меня.

Ты — грядущим, я прошлым богата,

Юность — юным, дружок, наше — нам.

Сердце тянется к этим солдатам,

К их осколкам и к их орденам.



Юлия Друнина

---

добро пожаловать! Улыбка