потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
Добро пожаловать на мой дневник, DUALITY!!! 
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
Рада приветствовать тебя, Солнечный Лисенок =^.^=!!!
вторник, 14 декабря 2004
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Эдуард Асадов
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Эдуард Асадов
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
...И впервые мы проснулись рядом
смутным утром будничного дня.
Синим-синим, тихим-тихим взглядом
ты глядел безмолвно на меня.
Есть минута счастья и печали,
и черты меж них не провести...
Именно об этом мы молчали
первым утром страдного пути.
Маргарита Алигер
...И впервые мы проснулись рядом
смутным утром будничного дня.
Синим-синим, тихим-тихим взглядом
ты глядел безмолвно на меня.
Есть минута счастья и печали,
и черты меж них не провести...
Именно об этом мы молчали
первым утром страдного пути.
Маргарита Алигер
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
***
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
Я, как подарком, пользуюсь любовью.
Заслугами не куплена она.
И значит, добровольное условье
По прихоти нарушить ты вольна.
Дарила ты, цены не зная кладу
Или не зная, может быть, меня.
И не по праву взятую награду
Я сохранял до нынешнего дня.
Был королем я только в сновиденье.
Меня лишило трона пробужденье
Шекспир
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
Я, как подарком, пользуюсь любовью.
Заслугами не куплена она.
И значит, добровольное условье
По прихоти нарушить ты вольна.
Дарила ты, цены не зная кладу
Или не зная, может быть, меня.
И не по праву взятую награду
Я сохранял до нынешнего дня.
Был королем я только в сновиденье.
Меня лишило трона пробужденье
Шекспир
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
***
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали
Шекспир
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали
Шекспир
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
Приветствую тебя! О, Seashore!!!
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
Мы решили с тобой дружить,
Пустяками сердец не волнуя.
Мы решили, что надо быть
Выше вздоха и поцелуя...
Для чего непременно вздох,
Звезды, встречи... скамья в аллее?
Эти глупые "ах" да "ох"!..
Мы - серьезнее и умнее!
Если кто-то порой на танцах
Приглашал тебя в шумный круг,
Я лишь щелкал презрительно пальцем -
Можешь с ним хоть навек остаться.
Что за дело мне? Я же друг!
Ну а если с другой девчонкой
Я кружил на вешнем ветру,
Ты, плечами пожав в сторонке,
Говорила потом мне тонко:
- Молодец! Нашел кенгуру!
Всех людей насмешил вокруг.-
И, шепнув, добавляла хмуро:
- Заявляю тебе, как друг:
Не танцуй больше с этой дурой!
Мы дружили с тобой всерьез!
А влюбленность и сердца звон...
Да для нас подобный вопрос
Просто-напросто был смешон!
Как-то в сумрак, когда закат
От бульваров ушел к вокзалу,
Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:
- Что-то очень прохладно стало,
Ты меня обними... как брат...
И, обняв, я сказал ликуя,
Слыша сердца набатный стук:
- Я тебя сейчас поцелую!
Поцелую тебя... как друг...
Целовал я тебя до утра,
А потом и ты целовала
И, целуя, все повторяла:
-Это я тебя, как сестра...
Улыбаясь, десятки звезд
Тихо гасли на небосводе.
Мы решили дружить всерьез.
Разве плохо у нас выходит?
Кто и в чем помешает нам?
Ведь нигде же не говорится,
Что надежным, большим друзьям
Запрещается пожениться?
И отныне я так считаю:
Все влюбленности - ерунда.
Вот серьезная дружба - да!
Я по опыту это знаю...
Эдуард Асадов
Мы решили с тобой дружить,
Пустяками сердец не волнуя.
Мы решили, что надо быть
Выше вздоха и поцелуя...
Для чего непременно вздох,
Звезды, встречи... скамья в аллее?
Эти глупые "ах" да "ох"!..
Мы - серьезнее и умнее!
Если кто-то порой на танцах
Приглашал тебя в шумный круг,
Я лишь щелкал презрительно пальцем -
Можешь с ним хоть навек остаться.
Что за дело мне? Я же друг!
Ну а если с другой девчонкой
Я кружил на вешнем ветру,
Ты, плечами пожав в сторонке,
Говорила потом мне тонко:
- Молодец! Нашел кенгуру!
Всех людей насмешил вокруг.-
И, шепнув, добавляла хмуро:
- Заявляю тебе, как друг:
Не танцуй больше с этой дурой!
Мы дружили с тобой всерьез!
А влюбленность и сердца звон...
Да для нас подобный вопрос
Просто-напросто был смешон!
Как-то в сумрак, когда закат
От бульваров ушел к вокзалу,
Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:
- Что-то очень прохладно стало,
Ты меня обними... как брат...
И, обняв, я сказал ликуя,
Слыша сердца набатный стук:
- Я тебя сейчас поцелую!
Поцелую тебя... как друг...
Целовал я тебя до утра,
А потом и ты целовала
И, целуя, все повторяла:
-Это я тебя, как сестра...
Улыбаясь, десятки звезд
Тихо гасли на небосводе.
Мы решили дружить всерьез.
Разве плохо у нас выходит?
Кто и в чем помешает нам?
Ведь нигде же не говорится,
Что надежным, большим друзьям
Запрещается пожениться?
И отныне я так считаю:
Все влюбленности - ерунда.
Вот серьезная дружба - да!
Я по опыту это знаю...
Эдуард Асадов
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
Первый поцелуй
Мама дочь ругает строго
За ночное возвращенье.
Дочь зарделась у порога
От обиды и смущенья.
А слова летят такие,
Что пощёчин тяжелей.
Оскорбительные. злые.
Хуже яростных шмелей.
Друг за другом мчат вдогонк,
Жгут, пронзают как свинец...
Но за что клянут девчонку?!
В чём же дело, наконец?
Так ли страшно опозданье,
Если в звоне вешних струй
Было первое свиданье,
Первый в жизни поцелуй!
Если счастье не из книжки,
Если нынче где-то там
Бродит он, её парнишка,
Улыбаясь звёздным вспышкам,
Людям, окнам, Фонарям...
Если нежность их созрела
Школьным догмам вопреки.
Поцелуй - он был несмелый,
По-мальчишьи неумелым,
Но упрямым по-мужски.
Шли то медленно, то быстро,
Что-то пели без конца...
И стучали чисто-чисто,
Близко-близко их сердца.
Так хачем худое слово?
Для чего нападок гром?
Разве вправду эти двое
Что-то делают дурное?
Где ж там грех? откуда? в чём?
И чем дочь громить словами,
Распаляясь, как в бою,
Лучше б просто вспомнить маме
Сад с ночными соловьями,
С песней, робкими губами -
Юность давнюю свою.
Как была счастливой тоже,
Как любила и ждала,
И тогда отнюдь не строже,
Даже чуточку моложе
Мама дочери была.
А ведь вышло разве скверно?
До сих пор не вянет цвет!
Значит, суть не в том, наверно:
Где была, да сколько лет?
Суть не в разных поколеньях,
Дёготь может быть везде.
Суть здесь в чистых отношеньях,
В настоящей красоте!
Эдуард Асадов
Мама дочь ругает строго
За ночное возвращенье.
Дочь зарделась у порога
От обиды и смущенья.
А слова летят такие,
Что пощёчин тяжелей.
Оскорбительные. злые.
Хуже яростных шмелей.
Друг за другом мчат вдогонк,
Жгут, пронзают как свинец...
Но за что клянут девчонку?!
В чём же дело, наконец?
Так ли страшно опозданье,
Если в звоне вешних струй
Было первое свиданье,
Первый в жизни поцелуй!
Если счастье не из книжки,
Если нынче где-то там
Бродит он, её парнишка,
Улыбаясь звёздным вспышкам,
Людям, окнам, Фонарям...
Если нежность их созрела
Школьным догмам вопреки.
Поцелуй - он был несмелый,
По-мальчишьи неумелым,
Но упрямым по-мужски.
Шли то медленно, то быстро,
Что-то пели без конца...
И стучали чисто-чисто,
Близко-близко их сердца.
Так хачем худое слово?
Для чего нападок гром?
Разве вправду эти двое
Что-то делают дурное?
Где ж там грех? откуда? в чём?
И чем дочь громить словами,
Распаляясь, как в бою,
Лучше б просто вспомнить маме
Сад с ночными соловьями,
С песней, робкими губами -
Юность давнюю свою.
Как была счастливой тоже,
Как любила и ждала,
И тогда отнюдь не строже,
Даже чуточку моложе
Мама дочери была.
А ведь вышло разве скверно?
До сих пор не вянет цвет!
Значит, суть не в том, наверно:
Где была, да сколько лет?
Суть не в разных поколеньях,
Дёготь может быть везде.
Суть здесь в чистых отношеньях,
В настоящей красоте!
Эдуард Асадов
пятница, 10 декабря 2004
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
здравствуйте, Limped Drop.
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
Среди миров
Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя...
Не потому, что я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
А если мне сомненье тяжело,
Я у неё одной молю ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с ней не надо свта.
Иннокентий Анненский
Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя...
Не потому, что я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
А если мне сомненье тяжело,
Я у неё одной молю ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с ней не надо свта.
Иннокентий Анненский
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
Две любви
Есть любовь, похожая на дым:
Если тесно ей - она дурманит,
Да ей волю - и её не станет...
Быть как дым, но вечно молодым.
Есть любовь, похожая на тень:
Днём у ног лежит - тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает...
Быть как тень, но вместе ночь и день...
Иннокентий Анненский
Есть любовь, похожая на дым:
Если тесно ей - она дурманит,
Да ей волю - и её не станет...
Быть как дым, но вечно молодым.
Есть любовь, похожая на тень:
Днём у ног лежит - тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает...
Быть как тень, но вместе ночь и день...
Иннокентий Анненский
четверг, 09 декабря 2004
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
Послушайте!
Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянётся -
не перенесёт эту беззвёздную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звёзды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
загоралась хоть одна звезда?!
Владимир Маяковский
Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянётся -
не перенесёт эту беззвёздную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звёзды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
загоралась хоть одна звезда?!
Владимир Маяковский
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
ура!!! наконец-таки!!! как я счастлива!)
воскресенье, 21 ноября 2004
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
ДРУНИНА Юлия Владимировна (1925 - 1991), поэтесса
Родилась 10 мая в Москве в семье учителя. Детство прошло в центре Москвы, училась в школе, где работал отец. Любила читать и не сомневалась, что будет литератором. В 11 лет начала писать стихи.
Когда началась Отечественная война, в шестнадцатилетнем возрасте записывается в добровольную санитарную дружину при РОККе (Районное общество Красного Креста) и работает санитаркой в глазном госпитале. Участвует в строительстве оборонительных сооружений под Можайском, попадает под бомбежку и, выполняя свои прямые обязанности, становится санитаркой пехотного полка. Воевала, была ранена. После ранения была курсантом Школы младших авиаспециалистов (ШМАС), после окончания которой получает направление в штурмовой полк на Дальнем Востоке. Всеми силами рвется на фронт. Получив сообщение о смерти отца, едет на похороны по увольнению, но оттуда не возвращается в свой полк, а едет в Москву, в Главное управление ВВС. Здесь, обманув всех, получает справку, что отстала от поезда, едет на Запад.
В Гомеле получает направление в 218-ю стрелковую дивизию. Снова была ранена. После выздоровления пыталась поступить в Литературный институт, но ее постигла неудача. Возвращается в самоходный артполк. Звание - старшина медслужбы, воюет в Белорусском Полесье, затем в Прибалтике. Контузия, и 21 ноября 1944 получает документ "...негоден к несению военной службы".
На двадцатом году своей жизни приезжает в Москву. У Юлии Друниной нет сомнений, чем заниматься. Она идет в Литературный институт, приходит со студентами на лекцию и остается здесь. Никто не посмел ей отказать.
В начале 1945 в журнале "Знамя" была напечатана подборка стихов Друниной, в 1948 - стихи "В солдатской шинели".
В марте 1947 участвует в 1 Всесоюзном совещании молодых писателей, была принята в Союз писателей, что поддержало ее материально и дало возможность продолжать свою творческую деятельность.
Институт закончила только в 1952, несколько лет пропустила из-за замужества и рождения дочери. Стихов не писала.
В 1955 сборник "Разговор с сердцем", в 1958 - "Ветер с фронта", в 1960 - "Современники", в 1963 - "Тревога" и другие сборники. В 1967 побывала в Германии, в Западном Берлине.
В 1970-е выходят сборники: "В двух измерениях", "Я родом из детства", "Окопная звезда", "Не бывает любви несчастливой" и др. В 1980 - "Бабье лето", в 1983 - "Солнце - на лето".
Автобиографическая повесть Друниной "С тех вершин..." увидела свет в 1979. Ю.Друнина трагически ушла их жизни, покончив с собой 21 сентября 1991 в Москве.
* * *
Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в "мать"
и "перемать"
Потому что имя ближе, чем "Россия",
Не могла сыскать.
1942
* * *
Я только раз видала рукопашный.
Раз - наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943
Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
Родилась 10 мая в Москве в семье учителя. Детство прошло в центре Москвы, училась в школе, где работал отец. Любила читать и не сомневалась, что будет литератором. В 11 лет начала писать стихи.
Когда началась Отечественная война, в шестнадцатилетнем возрасте записывается в добровольную санитарную дружину при РОККе (Районное общество Красного Креста) и работает санитаркой в глазном госпитале. Участвует в строительстве оборонительных сооружений под Можайском, попадает под бомбежку и, выполняя свои прямые обязанности, становится санитаркой пехотного полка. Воевала, была ранена. После ранения была курсантом Школы младших авиаспециалистов (ШМАС), после окончания которой получает направление в штурмовой полк на Дальнем Востоке. Всеми силами рвется на фронт. Получив сообщение о смерти отца, едет на похороны по увольнению, но оттуда не возвращается в свой полк, а едет в Москву, в Главное управление ВВС. Здесь, обманув всех, получает справку, что отстала от поезда, едет на Запад.
В Гомеле получает направление в 218-ю стрелковую дивизию. Снова была ранена. После выздоровления пыталась поступить в Литературный институт, но ее постигла неудача. Возвращается в самоходный артполк. Звание - старшина медслужбы, воюет в Белорусском Полесье, затем в Прибалтике. Контузия, и 21 ноября 1944 получает документ "...негоден к несению военной службы".
На двадцатом году своей жизни приезжает в Москву. У Юлии Друниной нет сомнений, чем заниматься. Она идет в Литературный институт, приходит со студентами на лекцию и остается здесь. Никто не посмел ей отказать.
В начале 1945 в журнале "Знамя" была напечатана подборка стихов Друниной, в 1948 - стихи "В солдатской шинели".
В марте 1947 участвует в 1 Всесоюзном совещании молодых писателей, была принята в Союз писателей, что поддержало ее материально и дало возможность продолжать свою творческую деятельность.
Институт закончила только в 1952, несколько лет пропустила из-за замужества и рождения дочери. Стихов не писала.
В 1955 сборник "Разговор с сердцем", в 1958 - "Ветер с фронта", в 1960 - "Современники", в 1963 - "Тревога" и другие сборники. В 1967 побывала в Германии, в Западном Берлине.
В 1970-е выходят сборники: "В двух измерениях", "Я родом из детства", "Окопная звезда", "Не бывает любви несчастливой" и др. В 1980 - "Бабье лето", в 1983 - "Солнце - на лето".
Автобиографическая повесть Друниной "С тех вершин..." увидела свет в 1979. Ю.Друнина трагически ушла их жизни, покончив с собой 21 сентября 1991 в Москве.
* * *
Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в "мать"
и "перемать"
Потому что имя ближе, чем "Россия",
Не могла сыскать.
1942
* * *
Я только раз видала рукопашный.
Раз - наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943
Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
Не бывает любви несчастливой.
Не бывает... Не бойтесь попасть
В эпицентр сверхмощного взрыва,
Что зовут "безнадежная страсть".
Если в душу врывается пламя,
Очищаются души в огне.
И за это сухими губами
"Благодарствуй!" шепните Весне.
Юлия Друнина
Не бывает любви несчастливой.
Не бывает... Не бойтесь попасть
В эпицентр сверхмощного взрыва,
Что зовут "безнадежная страсть".
Если в душу врывается пламя,
Очищаются души в огне.
И за это сухими губами
"Благодарствуй!" шепните Весне.
Юлия Друнина
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
Теперь не умирают от любви —
насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
лишь без причины человеку плохо.
Теперь не умирают от любви —
лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но "неотложку", мама, не зови,
врачи пожмут беспомощно плечами:
"Теперь не умирают от любви..."
Юлия Друнина
Теперь не умирают от любви —
насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
лишь без причины человеку плохо.
Теперь не умирают от любви —
лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но "неотложку", мама, не зови,
врачи пожмут беспомощно плечами:
"Теперь не умирают от любви..."
Юлия Друнина
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
Надо верными оставаться,
до могилы любовь неся,
надо вовремя расставаться,
если верными быть нельзя.
Пусть вовек такого не будет,
но кто знает, что суждено?
Так не будет, но все мы люди...
Все равно - запомни одно:
я не буду тобою брошена,
лгать не станешь мне, как врагу
мы расстанемся как положено,-
я сама тебе помогу.
Вероника Тушнова
Надо верными оставаться,
до могилы любовь неся,
надо вовремя расставаться,
если верными быть нельзя.
Пусть вовек такого не будет,
но кто знает, что суждено?
Так не будет, но все мы люди...
Все равно - запомни одно:
я не буду тобою брошена,
лгать не станешь мне, как врагу
мы расстанемся как положено,-
я сама тебе помогу.
Вероника Тушнова
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
Мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
Больно многого хочешь,
нету людей таких.
Зря ты только морочишь
и себя и других!
Говорят: зря грустишь,
зря не ешь и не спишь,
не глупи!
Всё равно ведь уступишь,
так уж лучше сейчас
уступи!
...А она есть.
Есть.
Есть.
А она - здесь,
здесь,
здесь,
в сердце моём
тёплым живёт птенцом,
в жилах моих
жгучим течёт свинцом.
Это она - светом в моих глазах,
это она - солью в моих слезах,
зренье, слух мой,
грозная сила моя,
солнце моё,
горы мои, моря!
От забвенья - защита,
от лжи и неверья - броня...
Если её не будет,
не будет меня!
...А мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
А я никому души
не дам потушить.
А я и живу, как все
когда-нибудь
будут жить!
Вероника Тушнова
Мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
Больно многого хочешь,
нету людей таких.
Зря ты только морочишь
и себя и других!
Говорят: зря грустишь,
зря не ешь и не спишь,
не глупи!
Всё равно ведь уступишь,
так уж лучше сейчас
уступи!
...А она есть.
Есть.
Есть.
А она - здесь,
здесь,
здесь,
в сердце моём
тёплым живёт птенцом,
в жилах моих
жгучим течёт свинцом.
Это она - светом в моих глазах,
это она - солью в моих слезах,
зренье, слух мой,
грозная сила моя,
солнце моё,
горы мои, моря!
От забвенья - защита,
от лжи и неверья - броня...
Если её не будет,
не будет меня!
...А мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
А я никому души
не дам потушить.
А я и живу, как все
когда-нибудь
будут жить!
Вероника Тушнова
потворство своим жеданиям - это не каприз, это религия
* * *
Был у меня соперник, неглупый был и красивый,
Рожденный, видать, в рубашке, - все удавалось ему.
Был он не просто соперник, а, как говориться, счастливый,
Та, о которой мечтал я, сердцем рвалась к нему.
И все-таки я любовался, под вечер ее встречая,
Нарядную, с синими-синими звездами вместо глаз,
Была она от заката вся словно бы золотая,
И я понимал, куда она торопится в этот час.
Конечно, мне нужно было давно уж махнуть рукою.
На свете немало песен, и радостей, и дорог,
И встретить глаза другие, и счастье встретить другое,
Но я любил. И с надеждой расстаться никак не мог.
Нет, слабым я не был. Напротив, я не желал сдаваться!
Я верил: зажгу, сумею, заставлю ее полюбить!
Я даже от матери тайно гипнозом стал заниматься.
Гипноз не пустяк, а наука. Тут всякое может быть!
Шли месяцы. Как и прежде, в прогулке меня встречая,
Она на бегу кивала, то холодно, то тепло,
Но я не сдавался. Ведь чудо не только в сказках бывает...
И вот однажды свершилось! Чудо произошло!
Помню холодный вечер с белой колючей крупкой,
И встречу с ней, с необычной и словно бы вдруг хмельной...
С глазами не синими - черными, в распахнутой теплой шубке,
И то, как она сказала: - Я жду тебя здесь. Постой!
И дальше как в лихорадке: - Ты любишь, я знаю, знаю!
Ты славный... Я все решила... Отныне и навсегда...
Я словно теперь проснулась, все заново открываю...
Ты рад мне? Скажи: ты любишь? - Я еле выдохнул: - Да!
Тучи исчезли. И город ярким вдруг стал и звонким,
Словно иллюминацию развесили до утра.
Звезды расхохотались, как озорные девчонки,
И, закружившись в небе, крикнули мне: - "Ура!"
Помню, как били в стекло фар огоньки ночные,
И как мы с ней целовались даже на самой заре,
И как я шептал ей нежности, глупые и смешные,
Которых наверное нету еще ни в одном словаре...
И вдруг, как в бреду, как в горячке: - А здорово я проучила!
Пусть знает теперь, как с другими встречаться у фонарей!
Он думал, что я заплачу... а я ему отомстила!
Тебя он не любит? Прекрасно. Тем будет ему больней.
С гулом обрушилось небо, и разом на целом свете
Погасли огни, как будто полночь пришла навек.
Возглас: - Постой! Куда ты?.. - Потом сумасшедший ветер...
Улицы, переулки... да резкий, колючий снег...
Бывают в любви ошибки, и, если сказать по чести,
Случается, любят слабо, бывает, не навсегда.
Но говорить о нежности и целоваться из мести -
Вот этого, люди, не надо! Не делайте никогда!
Эдуард Асадов
Был у меня соперник, неглупый был и красивый,
Рожденный, видать, в рубашке, - все удавалось ему.
Был он не просто соперник, а, как говориться, счастливый,
Та, о которой мечтал я, сердцем рвалась к нему.
И все-таки я любовался, под вечер ее встречая,
Нарядную, с синими-синими звездами вместо глаз,
Была она от заката вся словно бы золотая,
И я понимал, куда она торопится в этот час.
Конечно, мне нужно было давно уж махнуть рукою.
На свете немало песен, и радостей, и дорог,
И встретить глаза другие, и счастье встретить другое,
Но я любил. И с надеждой расстаться никак не мог.
Нет, слабым я не был. Напротив, я не желал сдаваться!
Я верил: зажгу, сумею, заставлю ее полюбить!
Я даже от матери тайно гипнозом стал заниматься.
Гипноз не пустяк, а наука. Тут всякое может быть!
Шли месяцы. Как и прежде, в прогулке меня встречая,
Она на бегу кивала, то холодно, то тепло,
Но я не сдавался. Ведь чудо не только в сказках бывает...
И вот однажды свершилось! Чудо произошло!
Помню холодный вечер с белой колючей крупкой,
И встречу с ней, с необычной и словно бы вдруг хмельной...
С глазами не синими - черными, в распахнутой теплой шубке,
И то, как она сказала: - Я жду тебя здесь. Постой!
И дальше как в лихорадке: - Ты любишь, я знаю, знаю!
Ты славный... Я все решила... Отныне и навсегда...
Я словно теперь проснулась, все заново открываю...
Ты рад мне? Скажи: ты любишь? - Я еле выдохнул: - Да!
Тучи исчезли. И город ярким вдруг стал и звонким,
Словно иллюминацию развесили до утра.
Звезды расхохотались, как озорные девчонки,
И, закружившись в небе, крикнули мне: - "Ура!"
Помню, как били в стекло фар огоньки ночные,
И как мы с ней целовались даже на самой заре,
И как я шептал ей нежности, глупые и смешные,
Которых наверное нету еще ни в одном словаре...
И вдруг, как в бреду, как в горячке: - А здорово я проучила!
Пусть знает теперь, как с другими встречаться у фонарей!
Он думал, что я заплачу... а я ему отомстила!
Тебя он не любит? Прекрасно. Тем будет ему больней.
С гулом обрушилось небо, и разом на целом свете
Погасли огни, как будто полночь пришла навек.
Возглас: - Постой! Куда ты?.. - Потом сумасшедший ветер...
Улицы, переулки... да резкий, колючий снег...
Бывают в любви ошибки, и, если сказать по чести,
Случается, любят слабо, бывает, не навсегда.
Но говорить о нежности и целоваться из мести -
Вот этого, люди, не надо! Не делайте никогда!
Эдуард Асадов